В 1656 года боярин Ртищев, один из первых русских западников, предложил денежную реформу. На тот момент в Московском государстве имели хождение золотые и серебряные монеты, червонцы, которые чеканились в Германии и Голландии (ефимки). По замыслу Ртищева русское государство начало бить медную монету, достоинство которой ровнялось серебряной, на которую предложенные медные деньги походили размером и формой. В начале так и было: медные копейки ходили чуть дешевле серебряных, но вскоре курс их упал и в конце концов дошел до одной двадцатой изначального. Причиной тому был, в числе прочего, незаконный чекан медных денег. Им занимался при дворе Милославский, занимались и многие простые люди, которых казнили до 7 тысяч человек. Говорили и о ввозе фальшивых денег из-за границы. В 1663-ем году, после народных волнений, связанных с медными деньгами, царь Алексей Михайлович эти деньги отменил.

В этом историческом эпизоде нам важны два момента: во-первых, при недовольстве к правительству и недоверии к нему, а в царствование Алексея Михайловича такого доверия не было, а было существенное недовольство, о чем свидетельствует крупномасштабная гражданская война против правительства под руководством Степана Разина, деньги девальвируют. Во-вторых, русское сознание того времени не приняло деньги как абстрактное понятие, доверяя только обеспеченным золотом или серебром единицам и не доверяя медным.

Зная, что Ртищев тяготел к западной культуре и хорошо был знаком с нею, можно, таким образом, отметить, что чрезвычайно важное свойство денег, их символическую ценность, не обеспеченную драгоценными металлами, привносит в русский обиход человек именно западного склада. Важнейшим наблюдением становится и то, что русские люди в своей массе не приняли этого нового для них символа и решительно отвергли, высказав в публичных волнениях свое недовольство и справедливо обвиняя бояр в новшестве, сразу же принесшим многим людям разорение. Другим важным наблюдением является то, что среди русских, особенно среди тогдашней "элиты": бояр, нашлось достаточное количество фальшивомонетчиков. Для этих людей новые деньги оказались верным средством обогащаться, делать богатство "из ничего". Всего, по некоторым оценкам, при Алексее Михайловиче, медных денег было выпущено на 20 млн. рублей, что составляет гигантскую по тем временам сумму. Очевидно, что и государство не задумывалось прежде чем пустить в оборот крупные и ничем обеспеченные суммы денег, таким образом приравняв себя к фальшивомонетчикам как de facto, так и в глазах населения, которое, важно отметить, разделяло верховную власть, государя и бояр, возлагая всю вину на последних. Таким образом, наметилось то же разделение населения, которое мы отметили в современном обществе: тех, кто принял новое понятие связанное с деньгами и тем, кто его отверг. Близко или совпадает и рассечение общества: меньшинство, среди которого знать и авантюристы за новые деньги и подавляющее большинство простого тяглового населения против.

Таким образом, первая попытка ввести государственный кредит через медные монеты оказалась безуспешной. Далее мы рассмотрим, при каких обстоятельствах эти попытки возобновлялись и как они привели наконец к вводу бумажных ассигнаций в Российской Империи. Прежде чем сделать это, вспомним ходячую историю о купце, искавшем закатившуюся куда-то монету. Чтобы было лучше видно, купец поджег сотенную бумажку и с ней, зажженной, искал монету. Обычно эта история передается как пример купеческого или даже вообще старорусского самодурства или чванства, и купец в ней поджигает купюру по одной из двух возможных причин: тупоумию, не позволяющему ему соотнести ценность монеты и купюры или же из желания наглядно показать свое богатство, позволяющее ему не думать о купюре.

Мы предлагаем иное объяснение. Купец с удивительной точностью и наглядностью показал исконно-русское отношение к условным деньгам. Кредитный билет в его глазах – не деньги. Деньги – только упавшая монета, что, кстати, буквально так и есть, учитывая тюркское происхождение слова "деньги". Купец, конечное же, торгует на бумажные деньги, но при случае не упустит показать свое настоящее к ним отношение. Вот истинный смысл этой истории. Остается только удивляться, насколько глухим к этому смыслу оказалось и продолжает оказываться образованное русское общество и насколько долго и точно из поколения в поколение передается в русских людях раз усвоенный ими взгляд.

Вернемся еще раз к купцу из ходячей истории. Попробуем не только понять его действия, исходя из русской истории денежных реформ и русских представлений о деньгах, но и встать на его место, насколько это возможно, пережить то, что пережил этот человек, сжигая бумажную купюру. Что двигало им, когда он подпаливал ассигнацию? Возможно, у него на уме было произвести впечатление на окружающих: вот я каков! Это, однако, в русском обществе вряд ли произвело бы сильное впечатление: при русском, вообще говоря, не слишком уважительном отношении к деньгам ничего особенного в этом жесте не было. Достаточно вспомнить истории про купцов, спускавших за ночь у цыган не сотни, а тысячи, как этот жест покажется мелким и внимания вовсе не заслуживающим (см. например, "Чертогон" Лескова). Подчеркнем, что подобные щедрые траты были вовсе не исключением, а правилом широкой вообще русской жизни. Заметим теперь, что история эта сохранилась в изустной традиции, - стало быть в ней было нечто, что на слушавших производило впечатление достаточное, чтобы историю эту хорошо запомнить и передать дальше. Вот тут и поставим себя на место купца, чтобы понять, зачем же он, то есть из каких личных побуждений подпалил бумажку. Единственным достоверным объяснением окажется при этом то, что купец этот искал себе свободы. Сжигая бумажку, он как бы освобождался от иллюзий, пускал по ветру условность, в которую сам не верил и возвращался к тому, что ему понятно и чему он доверяет. Это же понимали и те, кто историю эту передавал из уст в уста. Они переживали то же чувство освобождения от иллюзий, потому и отобрали эту историю из многих для сохранения. Так в одном жесте сгущено знание о том, что многие поколения русских пережили потом на себе: бумажные деньги, помимо удобства обращения, служат обману и ограблению основной массы людей. Имей золотые и серебряные монеты хождение до сих пор, никакой 91-ый год не был бы возможен. Более того, не была бы возможна система, приведшая к денежной реформе и инфляции начала девяностых. Вот о чем говорил купец, поджигав ший купюру и вот что слышали, но не понимали многие.

Попробуем теперь проследить историю русских денег возможно глубже в прошлое и постараемся найти соответствия в этой истории тем понятиям, которые сохранились в России относительно денег и поныне. Во-первых, следует отметить, что в домонгольский период русские называли деньги другим словом: куны. В историографии существует версия, по которой это слово происходит от корня, обозначавшего пушного зверя и сохранившегося и до сих пор в слове "куница". Надо заметить, однако, что эта версия происхождения слова "куна" не единственная. Другим денежным термином домоногольской Руси была "гривна". Изначально гривна служила весовой мерой для серебряной монеты (в основном азиатских дирхемов) и для слитков серебра, которые широко ходили тогда при расчетах наряду с монетами. Позже гривна стала обозначать не только вес, но и количество монет, причем конкретные весовые и счетные меры, обозначаемые этим словом, менялись со временем. Слово это соответствует западноевропейскому фунту, который так же в разное время весил по-разному, на что указывает Ключевский.

Теперь обратимся к уже известным нам кунам. Вне зависимости от действительного происхождения этого слова, оно обозначало род денег, сегодня нам практически не знакомый, во всяком случае не входящий в число сознательных понятий, относимых к деньгам. Деньгами в домонгольской Руси служили шкуры пушных зверей и их части. Зная это, можно сделать следующие заключения. Деньги имели естественное происхождение в Киевской Руси и ранее. Их можно было добыть в природе, и делать это умели охотники. Убивая зверя, его шкуру обращали в денежную купюру, имевшую ценность не только как мех, но и отвлеченную универсальную ценность, годную для разных видов расчетов. Особую важность имеет тот факт, что источником кун был лес, представлявшийся русскому неисчерпаемым ресурсом богатства. Деньги в буквальном смысле слова росли и множились сами, их нужно был всего лишь настрелять или наловить и выделать. Отсюда идет очень устойчивое представление русских о богатстве, как о явлении не связанном с упорным трудом и накоплением. Конек-горбунок или сказочная щука в русских сказках так и создают богатства – из ничего.

Сделав эти заключения, перепрыгнем через тысячелетие в эпоху позднего Брежнева. Вспомним, как рисовали экономическую реальность Запада советские пропагандисты из ведомства Суслова. Восстановим основную метафору. Ею была охота. За деньгами, по представлению советских идеологов, на Западе охотились. Само по себе верное отображение западной реальности имело крупный и видимо не понятый советскими идеологами недостаток: в историческом прошлом русского народа был период, когда за деньгами в буквальном смысле слова охотились и добывали их путем умертвления пушного зверя. Не стоит думать, что столь древние представления полностью отмирают в народной памяти. Вспомним хотя бы тех скорняков, которые ходили под угрозой ареста милицией по квартирам и продавали ондатровые шапки и лисьи воротники. Они же зачастую сами и охотились или разводили зверя у себя на дачах. Считалось, что они делают огромные деньги, да это и было так. Люди эти, сами того не ведая, воплощали древнейший образ русского народа и доказывали дремлющей исторической памяти, что пушнина равняется богатству, а люди, бьющие зверя – живут припеваючи. Образ этот был притягателен именно в силу смутного, но сильного представления, которое народ сохранил на тысячелетнем отрезке (что лишний раз показывает прочность культурных образов и понятий). Так вот этот-то образ поздняя советская пропаганда транслировала применительно к Западу. Сложив два и два, не удивительным покажется, что западный мир делался русским притягательным, что охота за деньгами русским как раз интуитивно знакома и желаема, она символизирует богатство. Тут следует еще обратить внимание, что само западное состояние охоты за деньгами имеет, видимо, другое происхождение, чем в России и во всяком случае вызывает совсем иной комплекс ассоциаций, чем русский. Таким образом, советская пропаганда выполняла задачу прямо противоположную той, которая перед ней стояла. Она на языке древних образов русской культуры объясняла, что западная экономика равносильна богатству для каждого, в ней каждый "охотится за деньгами". Русские читали между строк: каждый добывает деньги из нескончаемого ресурса, из леса: пошел настрелял себе куниц на Мерседес и садись за руль, дави педаль. Так почти и вышло, за тем исключением, что по лесным законам стали жить русские города, а убивать тем, кто хотел легко заработать, пришлось не куниц, а друг друга.

Мы, таким образом, указали возможное происхождение характерного для русского человека отношения к деньгам. Деньги в системе русских ценностей не воспринимаются как ограничивающий фактор потому, что изначально деньги добывались из природы и de facto были нескончаемы. Те времена и сами меховые денежные единицы давно канули, а сформировавшееся на них восприятие денег осталось.

Обратимся теперь к металлическим деньгам, ходившим наряду с меховыми. Как уже говорилось, это были в основном дирхемы (или диргемы), имевшие арабское происхождение, но чеканившиеся не только на территории Халифата. Эти серебряные монеты принято называть "куфическими" по письму, которое на них употреблялось. Более редкими, по всей видимости, были другие монеты. Среди них находятся драхмы Сасанидов, чеканившиеся в Иране из серебра, византийские серебряные милиарисии и, наконец, русские сребреники и золотники. На русских монетах, бившихся видимо уже при Владимире I, изображен князь и выбиты слова «Владимир, а се его сребро» или «Владимир, а се его злато». На оборотной стороне выбита надпись «Иисус Христос» с изображением Христа.

Наряду с целыми дирхемами находят половинки, четвертинки, а иногда и более мелкие части этих монет. Это для нас и оказывается самым важным. Русские в домонгольский период не ценили денежного знака как целого и неделимого, что характерно для современного восприятия денег, а пользовались монетами точно так же как ходившими тогда слитками серебра: их рубили и пускали нарубленные части в расчет. Есть и еще один важнейший факт, связанные с этим. В кладах, содержащих дирхемы и их части, находят весы и наборы гирек. Очевидно, таким образом, что монеты имели ценность не как собственно деньги в теперешнем понимании, а только лишь как серебро, которое и измерялось на вес и делилось на ту часть, которая была нужна для совершаемой сделки. Таким образом, в домонгольской Руси мы отмечаем прямую связь между количеством серебра или золота в монете и ее ценностью и видим отсутствие всякой кредитной ценности в ходившей тогда монете.

В этой связи необходимо задаться вопросом: зачем же Владимир бил свою монету? Ведь своего серебра Русь, насколько известно, не добывала, а слитки было делать проще и дешевле. Возможным объяснением употребления именно монет становится наличие подделок. При выплавке серебренного слитка можно подлить сколько угодно меди, причем сделать это безнаказанно, т.к. по слитку невозможно сказать, кто его выплавил. Монету подделать гораздо сложнее, поскольку для ее изготовления требуется чекан. Наряду с этим объяснением, никак его не исключая, существует и другое: монеты служили целям не только торговым, но и политическим. Обратим внимание на надпись на первых русских монетах "се его сребро", "се его злато". Был и еще один вариант надписи: «Владимир на столе» (т.е. на княжеском престоле). Эти слова не случайны. Они символизируют политическую власть князя. Монеты несут на себе и его портрет, таким образом ходивший далеко и становившийся знакомым многим людям, иначе бы никогда князя не увидавшим. Сейчас бы назвали это ПиАр-ом, хотя это слово совсем не отражает, как нам кажется, суть тогдашних понятий. Тогда монета служила созданию единого политического пространства на территории Киевской Руси и отражала могущество князя, владевшего сребром и златом. Тем же объединительным целям служило и православие, и именно поэтому на монетах был выбит образ Христа и его имя. Это понимали в Византии, бившей похожие монеты, это же разумел и первый православный русский князь.

http://zvezda.ru/antrop/2004/07/13/money.htm

Дмитрий Крылов

13.07.2004

Дмитрий Крылов